КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ПОРТАЛ

Под руководством Марии Николаевны Елгаштиной был организован Башкирский театр кукол (1932 г.). Приходится только изумляться тому, как немолодая уже художница (в год основания театра ей исполнилось пятьдесят девять) смогла в течение двадцати трёх лет нести эту гигантскую нагрузку, преодолеть все трудности и не бросить любимого дела. Её имя стоит в ряду имён таких же энтузиастов и бессребреников, которые, однажды открыв для себя магию играющей куклы, навсегда остались преданы этому искусству, развивали и пропагандировали его, не требуя себе ни славы, ни материального поощрения. В этом ряду — признанные ныне основоположниками российского профессионального театра кукол Любовь Васильевна Шапорина-Яковлева, Нина Яковлевна Симонович-Ефимова и ее муж Иван Семенович Ефимов. Всё это были люди одного круга, выходцы из хороших дворянских семей, художники по профессии; именно после прочтения книги Симонович-Ефимовой «Записки петрушечника», вышедшей в 1925 году, у Елгаштиной и возникла мысль создать театр кукол в Уфе.
Но путь от простеньких самодеятельных спектаклей, показанных её коллегам по опытно-показательной школе Наркомпроса, в которой она преподавала, до настоящего профессионального театра кукол, признанного зрителями и критиками, оказался для Марии Николаевны долгим и чрезвычайно тернистым. На этом пути было всё: и постоянные скитания по самым неподходящим помещениям, чаще всего подвальным; и недовольство высокого начальства, не верящего в серьёзность начинания; и некомпетентность часто меняющихся директоров (за время работы Елгаштиной в театре их сменилось пятнадцать); и необходимость ставить спектакли за две недели, а то и меньше; и катастрофическое отсутствие средств; и презрительное отношение зрителей к театру; и т.д. и т.п. Официальное открытие Башкирского театра кукол состоялось двумя месяцами раньше, чем открытие ГЦТК под руководством Сергея Образцова, — в феврале 1932 года. Однако условия становления и развития столичного и провинциального театров были, конечно, несопоставимы.
До настоящего стационара — специально построенного для БГТК и открытого в 1976 году здания — Марии Николаевне дожить не пришлось. Однако она радовалась и временным, каким был, например, подвал оперного театра, где Башкирский театр кукол провёл около тридцати лет. Радовалась, когда у сотрудников, попавших в театр случайно или по разнарядке, вдруг вспыхивал интерес к кукле. Она терпеливо занималась с ними, учила их сценической речи и навыкам кукловождения (если это начинающие актеры), посвящала в особенности устройства кукольной сцены и самих кукол (если это будущие художники, декораторы или бутафоры). Не было и речи о каком-то «общем художественном руководстве» — Елгаштиной приходилось самой осваивать все театральные профессии: делать кукол и декорации, расписывать ширмы, доставать новые пьесы и писать инсценировки, режиссировать, подбирать музыку к спектаклям и даже играть на сцене (в спектаклях по сказкам Пушкина она, например, постоянно выходила перед ширмой в костюме «пушкинской няни» — исполняла роль рассказчицы). Она должна была в тысячный раз убеждать власти и очередного директора в том, что театр кукол — полезное и очень перспективное дело, которым стоит заниматься. Бывало и так, что старшие школьники отказывались смотреть поставленный для них спектакль (мол, забава для маленьких!) — тогда она ходила по школам и выступала перед учениками и педагогами, рассказывала им о театре.
Но главной заботой Марии Николаевны было, конечно, качество спектаклей — то, чего так трудно добиться при нехватке всего и вся — от людей до материалов, но чем только и можно завоевать благодарность и признание зрителя. Она неоднократно выезжала в Москву, обращалась за советами и помощью к тем же Ефимовым и Образцову, иногда даже вынужденно копировала у себя образцовские постановки («По-щучьему велению», «Большой Иван»). Чтобы поднять художественный уровень своего театра, старалась привлекать к работе талантливых писателей, художников, композиторов. По её инициативе был приглашен в БГТК Борис Домашников, тогда ещё начинающий художник. Благодаря ей начал писать музыку для театра кукол Хусаин Ахметов. Вначале композитора не особенно увлекала эта перспектива, но, посмотрев один из кукольных спектаклей, «Спящую красавицу», он изумился и сказал Марии Николаевне: «Я постараюсь написать вам хорошую музыку, я с удовольствием буду писать для такого театра, ведь я и не представлял себе, что театр кукол — это такое прекрасное зрелище. В 1940 году свою первую пьесу, «Петушиная мельница», написал для БГТК молодой, но уже известный поэт Мустай Карим.
В годы Великой Отечественной войны Елгаштина, из-за возраста не сумевшая поехать на Карельский фронт, куда был направлен театр, вела постоянную шефскую работу в госпиталях. Однажды ей с несколькими актёрами пришлось выступать в психиатрической больнице для фронтовиков; оказалось, что пациенты больницы не выносили оперных и филармонических концертов, отказывались их слушать, и артисты вынуждены были оттуда уезжать. Но куклы пробудили что-то в душах этих больных, и у них после спектакля появились естественные человеческие реакции — улыбки и смех. Врач, никак не ожидавший такого успеха, удивился: «Вот, оказывается, что им было нужно! Немудрено, что по шефской работе из всех театров города именно театр кукол занял первое место.
В военные годы произошло объединение русской и башкирской трупп, за которое многие годы ратовала Мария Николаевна. Она с болышим вниманием относилась к башкирской труппе, занималась подбором репертуара для неё, сотрудничала с известным актёром и драматургом Габдуллой Шамуковым, написавшим несколько кукольных пьес, в том числе «Русалку» и «Шурале». Наиболее удачную его пьесу «Волшебная палочка», построенную на фольклорном материале, Мария Николаевна с разрешения автора обработала и для русской труппы, однако, по ее мнению, этот спектакль, глубоко национальный по духу, в исполнении башкирских актеров прозвучал значительно ярче.
В послевоенные годы спектакли Башкирского театра кукол начали вызывать интерес не только у детей, но и у взрослых зрителей. Появились хорошие отзывы в прессе. БГТК с успехом выступил на смотре периферийных театров кукол в Москве. Но эти победы доставались Елгаштиной нелегко — ей по-прежнему приходилось бороться за все: за привлечение в театр актёров-мужчин; за то, чтобы удержать талантливых художников, обиженных очередным директором, чтобы отстоять постановку с полным актёрским составом — вопреки требованиям этого самого директора разделить русскую труппу и, в ущерб качеству спектаклей, работать двумя бригадами. Но когда Мария Николаевна, уставшая от постоянной борьбы, решила оставить театральную работу, то и это оказалось непросто. Начальство было спокойно за театр кукол, пока им руководила Елгаштина, и не торопилось искать ей замену, так что она возглавляла БГТК до восьмидесяти двух лет.
А покинув театр, она принялась за воспоминания о своём нелегком творческом пути. В них предстаёт перед нами натура человека, бесконечно преданного своей профессии, одержимого ею. Мария Николаевна даже считала одержимость своим недостатком, хотя именно это качество привлекало к ней людей и помогало поддерживать в театре дух творческого горения и необходимый нравственный климат. Елгаштина была прирождённым просветителем, человеком высокой культуры, старающимся по возможности привить эту культуру окружающим; истинной аристократкой — не по происхождению, а по духу, — не чурающейся никакой работы, скромной, но не теряющей своего достоинства ни при каких обстоятельствах. Таких людей сегодня очень не хватает.

Библиография:

Фаттахутдинова М. Подвижница кукольной сцены / М. Фаттахутдинова // Рампа. - 2013. - № 7. - С. 12-13 : фот.